Британский музей запретил слово „мумия“ как недостаточно уважительное. Теперь, чтобы продемонстрировать уважение к мумиям, следует говорить „мумифицированная персона“ или „мумифицированные останки“. Отметим, что Британский музей -дин из крупнейших и авторитетнейших историко-археологических музеев мира. Другими словами - эксперт. Он будет задавать тон.
Фото; Алексей Меринов
А вот еще один эксперт; американский Центр по контролю и профилактике заболеваний (CDC), недавно опубликовал на своем официальном сайте список слов, которые употреблять не следует и какие следует употреблять вместо них. Например, нельзя говорить слово „заключенный“, а надо говорить „человек, помещенный в заключение“. Нельзя говорить „наркоман“, а надо говорить „человек, использующий наркотики“. Нельзя говорить „бедные люди“, а надо говорить „люди с доходом ниже федерального уровня бедности“. Вместо „незаконный иммигрант“ следует говорить „человек с незадокументированным статусом“. Ну и так далее. Все это как будто для того, чтобы не обижать алкоголиков, не обижать наркоманов, не обижать заключенных и незаконных иммигрантов.
С другой стороны, вместо „коренной американец“ теперь следует говорить „американский индеец“ - то есть индейцев в иерархии уважения понизили, и можно с высокой степенью вероятности предположить, что скоро и индейцами они быть перестанут, потому что это „может обидеть“ то ли их самих, то ли индийцев - кого-нибудь непременно может.
Наконец, в заключительном блоке инструктажа CDC содержатся указания о том, что слова „биологический мужчина“ и „биологическая женщина“ употреблять не следует и как нужно называть трансгендеров. Впрочем, само слово „трансгендер“ уже на грани запрещения, его употреблять можно, но предпочтительно говорить „гендерно разнообразный“, или „небинарный“, или „человек с интерсексуальными чертами“, а местоимение, применимое к такому человеку, - „они“.
Но довольно с нас американской экспертизы. Как это все ложится на нашу почву? А ложится оно великолепно! Разве в нашем административном лексиконе простое привычное слово „школа“ не вытеснено ужасающей аббревиатурой МБОУ СОШ? Разве на уличных указателях нет абракадабры типа „ИКО ГКУ ЦЗН“? Если надо пример попроще - зачем было заменять слово „ученик“ словом „обучающийся“?
Но ведь в Америке-то это все делается наверняка от большой заботы! Чтоб не обидеть никого! А у нас-то с другими целями!
Что ж, давайте задумаемся о целях. Это, во-первых, создание особенного чиновничьего языка, непрозрачного языка избранной общности. Эти тексты не предназначены для того, чтобы быть широко и просто поняты, а предназначены они для того, чтобы впихнуть в них как можно больше информации, значимой с точки зрения чиновника (или как с „обучающимся“, чтобы было наособицу, терминообразно). Кстати, непроницаемость чиновничьего языка - не только российская проблема. В Новой Зеландии осенью прошлого года даже приняли закон „О простом языке“, чтобы обязать чиновников выражаться понятно.
Но теперь к этому всегда можно присовокупить административное требование „никого не обижать“. Предполагается, что если вы вместо одного ложащегося точно в лузу слова исполните ритуальные прыжки из слов - это будет не обидно. Ни для чего, кроме здравого смысла. Но о нем можно думать в последнюю очередь.
Итак, почему же „инвалид“ -бидно, а „человек с инвалидностью“ - не обидно? А потому что, скажут вам, „инвалид“ - это как бы ярлык и постоянный определяющий признак, а „инвалидность“ - это только приложение к „человеку“. И если вам скажут такое, вы предпочтете согласиться - не с аргументацией, нет. Вы согласитесь с интонацией, с эмоциональным нажимом, вы предпочтете „никого не обижать“. Иными словами, вы поддадитесь на эмоциональный шантаж.
На самом деле человек не определяется одним словом. Он может быть инвалидом, здоровяком (даже инвалидом-здоровяком), добряком, алкоголиком, трезвенником, мошенником, гением, молчуном, весельчаком, книгочеем, игроманом, всезнайкой, правдолюбом, душой компании… Тот, кто говорит вам, что, произнося слово „инвалид“, вы наклеиваете ярлык, на самом деле совершает вот что; он из всего огромного круга признаков выбирает только один. Это он мысленно наклеивает ярлык - и сам пугается этого, - а не вы.
И я бы не стала вдаваться в эти психологические перипетии, если бы они прямо на наших глазах не приобретали масштаб глобальный. Жертвами эмоционального шантажа становятся целые общества - добавлю: общества, состоящие из людей, наиболее невротизированных. Дело в том, что у процесса запрещения слов нет конца. Это не то, что регулирующее учреждение выпустит одну инструкцию раз и навсегда - и на этом успокоится. Нет, пройдет время (и даже очень короткое), как слова, в старом списке помеченные как необидные, обрастут особенностями употребления и смогут кому-то показаться обидными. И вам напишут новый список - вплоть до абсурда, вплоть до запрета „неуважения“ к мумиям.
Это, повторюсь, будет происходить всегда, по очень простой и неизбежной причине; употребляя слова, люди вкладывают в них не только один смысл. Слова многомерны, на этом построен эзопов язык, когда мы пишем одно, а подразумеваем другое. И читатели понимают, что мы хотим сказать. Даже с учетом того, что мы живем в непростые для писателей времена, когда им случается писать большими буквами „САРКАЗМ“, чтобы читатель распознал сарказм, - даже с учетом этого слова остаются - и всегда будут - многомерными, зависящими от употребления, изменчивыми.
А потому, чтобы не включаться в невротический хоровод, не позволяйте себя эмоционально шантажировать. Не позволяйте говорить вам, что вы кого-то обижаете, если вы на самом деле не имели в виду ничего обидного. В конце концов, обиделся ли кто-то на вас - этого вы наверняка не знаете, а вот что вы не хотели обидеть (если действительно не хотели) - это вы знаете совершенно точно.
Любопытным образом пропаганда запрета „обидных слов“ перекликается с пропагандой принудительных масок; там тоже главный аргумент „вы можете кого-то заразить“, но притом вы никогда не знаете этого наверняка, а вот то, что маска причиняет (если причиняет) неудобство именно вам, - это вы знаете совершенно точно. Если осознать это сходство, становится неудивительно, почему запретом слов в США занимается главный медицинский регулятор, руливший ковидопандемией. Потому что стиль управления один и тот же, универсальный; эмоциональный шантаж.
Не то чтобы так нельзя делать никогда, эта манипуляция не хуже прочих, - но ее, по крайней мере, надо видеть. Пока что женщин заменяют на „менструирующих персон“ в так называемых „цивилизованных странах“, но можно не сомневаться: эти персоны постараются прийти и к нам.
