Для многих (прямо скажем - для миллионов!) из нас семейной традицией стало смотреть под Новый год шедевр Эльдара Рязанова „Ирония судьбы, или С легким паром!“. Наряжая елку вместе с Женей Лукашиным, мы будто бы не замечаем, как идет время, - так же, как не замечаешь, как меняются с годами родные люди. Но в какой-то момент происходит нечто - и ты смотришь и понимаешь, что родной и любимый для тебя мир постепенно становится глубоким „ретро“. Кажется, 2022 год помогает разглядеть это лучше;
Кухня, которая полвека назад казалась уютной, сегодня выглядит очень обшарпанно.
Да, это больно осознавать - говоря словами „мировой мамы“ Марины Дмитриевны (Любовь Добржанская), бестактно таким образом напоминать о нашем собственном возрасте. Но… оторвавшись от экрана, посмотрим по сторонам: когда мы в последний раз видели на улицах рейсовые „ЛиАЗы“-„скотовозы“? Когда носили „костюмные“ (те, что не джинсы) брюки, кроме как в офис с дресс-кодом или в оперный театр? А меховая шапка и дубленка - не сданы ли давно в архив, исчезнув из повседневной носки?
Более того, уже сейчас взрослые дети людей среднего возраста с некоторым стыдливым непониманием смотрят на психологические выверты героев, обусловленные специфическим воспитанием советского человека (причем совершенно конкретного - „детей войны“ - поколения). От не поворачивающегося сделать предложение языка Жени до пьяного душа Ипполита - вот зачем они все это делают, чтобы что?.. Не говоря уже о том, что некоторые слова и поступки мужчин в фильме по нынешним меркам тянут минимум на „административку“…
Итак, потихоньку все дальше от нас становится быт, да и многие психологические моменты требуют все более подробного комментария. Значит ли это, что „Ирония судьбы“ скоро присоединится к ряду „архивных“ картин вроде фильмов учителя Рязанова Ивана Пырьева („Трактористы“, „Свинарка и пастух“, „Кубанские казаки“)? Покажет, конечно, время, а мы попробуем сейчас взвесить. Заодно, кто еще не успел, нарядим елку и проводим этот сумасшедший год, еще больше подчеркивающий, что со времени премьеры „Иронии;“ прошло уже 47 лет.
Ностальгия по-настоящему
Москва и Питер - до сих пор во многих районах советско-панельные. И тот самый дом в конце Ленинского проспекта, который сыграл оба „дома-близнеца“ с третьих улиц Строителей, стоит себе. А все-таки основная часть деталей в кадре, что на улицах, что в интерьерах, - уже ностальгия. Переберем же, как перебираем елочные игрушки, извлекаемые из наполненных ватой коробок.
Балконы панельных домов - все до одного, как положено по проекту, -ткрытые. Не видно ни одного застекленного. Попробуй найди хоть один такой дом сейчас. Впрочем, можно найти; есть панельные дома для дипломатов и прочих „непростых“ людей, которые обслуживают не обычные управляющие компании, а Управление по делам дипломатического корпуса (УПДК) МИД или другие ведомства. Там бывает как в семидесятых; все аккуратно подкрашено, подъезды сохраняют остекление, а балконы не застеклены.
Медленный, гремящий вечно разлаженным двигателем, но теплый и с коробкой-автоматом автобус „ЛиАЗ-677“. Ностальгия? А то! Прямо сейчас последние рейсовые „скотовозики“, они же „луноходы“, покидают город Арзамас, где работали до этого года. Их ждет, кстати говоря, не свалка; на аукционах за них чуть не передрались реставраторы, приспособившие старые автобусы для ретро-экскурсий.
На кухне Марины Дмитриевны - убогие продукты, но прогрессивная сковорода.
Предновогодние лотки с красной рыбой, конфетами, советским шампанским. Нет, оно и сейчас в Москве такое есть. Но где вы видели в наше время Деда Мороза, играющего на настоящей, черт подери, гармошке? Не на баяне или аккордеоне, которые есть в программах музыкальных школ, а на трехрядке, которой учились только в деревне, да еще на фронте!
Давно нет и самопальных уличных гирлянд из крашеных лампочек накаливания с картонными рюшечками. Мало кто делает и бумажные цепочки для украшения дома. И кстати -бычный советский интерьер того времени незаметно стал называться (и являться) „настоящим бабушкиным“. Риелторы неуважительно его так и называют - бабушатник… Король этого интерьера - ламповый 50-килограммовый телевизор. В обеих квартирах в фильме телевизоры одинаковые - черно-белые „Рубины-205“, унифицированная модель, клоны которой выпускали на более чем десятке заводов по всему Союзу.
Заходишь на кухню - и тоже ностальгия (вот в каком-нибудь „Служебном романе“ нет, а здесь да!). Слегка убогонький сейчас, но тогда прогрессивный кухонный гарнитур - бывали польские, но этот советский. Банки для бакалеи - в Москве яркие эмалированные, в Ленинграде бело-синие с пейзажами. На подоконнике - сифон в металлической оплетке (полцарства за комплект „резинок“ для него! Серьезно!). Еще оплетенные бутылки - из-под болгарского вина.
Мелькают перед глазами и такие штуки, которые отлично смотрелись бы сейчас, а тогда немного опередили время. Ну скажем, алюминиевая квадратная универсальная сковородка с крышкой. Она была достаточно толстостенной, чтобы служить „почти сковородой для стейков“ (а точнее, цыпленка табака - именно это блюдо в те времена прежде всего требовало таких сковородок). А ручка у сковороды была съемной, чтобы можно было ставить ее в духовку.
Книги, много книг. Почему они тоже ностальгия? А оглянемся вокруг - много ли сейчас молодых семей в квартирах со свежим ремонтом имеют прямо вот настоящие бумажные библиотеки? А тогда - соседи Лукашиных, что переезжают прямо под Новый год, таскают наверх сначала книги, а только потом шикарный детский велосипед „Бабочка“ и пластмассового красного коня с белыми колесами…
В обеих маленьких „двушках“ полезной площадью 32 метра у изголовья главных героев стоят одинаковые (ну да, в реальности -дин и тот же, но пренебрежем) радиоприемники ВЭФ-12. Может быть, даже с экспортными коротковолновыми диапазонами 11 и 13 метров; вообще-то у нас эти приемники в торговую сеть не поступали, потому что на этих самых диапазонах как раз и вещали „вражеские голоса“. Такой вот советский VPN, достававшийся по блату или за доплату кому надо… И ведь тоже уже ретро; кроме как FM-станции в автомобиле, кто когда в последний раз слушал именно радио?..
Хрустальные бокалы, дорогая нарезка - и никакого новогоднего настроения.
Вообще, в предметном мире большинства фильмов Рязанова хочется жить: маэстро очевидным образом любил красоту интерьеров и был большим модником. Здесь, правда, обусловленный сюжетом бардак после переезда - но зато как все становится мило в квартире Лукашиных, когда то ли мама, то ли Галя там прибираются перед Новым годом!
Можно ли „занырнуть“ в тот мир и представить себе, что мы по-прежнему там? Да в принципе можно, почему нет. И даже не так дорого. Часы „ЗиМ“ с кожаным ремешком - поискать на барахолках и в объявлениях, и тысячи за три найдешь. Тарелки Дулевского завода с золотой каемочкой из пятидесятых - тоже не редкость, как и хрустальные бокалы. Хрустальные чешские бра и электрический канделябр - ну, это либо долго искать, либо заплатить пару десятков тысяч за новые. Имеет смысл купить к летнему сезону и первый советский вращающийся вентилятор с резиновыми лопастями.
А зубодробительно ужасная „стенка“ (830 рублей и 20 сверху - я дал 25) и румынское зеркало Лукашиных а-ля арт-нуво - те и вовсе бесплатно, за самовывоз. Как и стулья с красной обивкой, самая массовая советская модель. Замучаешься подклеивать и перетягивать, а так - задаром отдают или выкидывают. Равно как и те самые „Рубины“.
Так что предметный-то мир недолго и воссоздать. Но где теперь возьмешь маму или хотя бы бабушку того поколения, что носило плотные дневные платья, блузки с шелковым бантом, а в ушах крупные серьги с темным камнем?.. И вот тут-то и проваливаешься в безнадежность…
Город на Неве
В банях (снимали-то, кстати, в коридорах „Мосфильма“, так что прототип можно и не искать) и сейчас можно получить примерно такое же удовольствие (правда, никакого курения, да и с выпивкой строже). А вот улететь хоть куда-либо в бессознательном состоянии и с билетом не на свое имя нынче можно даже и не мечтать.
В 1975 году, как комментирует фильм исследователь истории транспорта Сергей Сигачев, авиабилеты (не важно, выписаны они были по старинке в региональных аэропортах или по-столичному, через АСУ „Сирена“) были уже именные - сказались начавшиеся к тому времени угоны самолетов. И на входе в самолет билеты с паспортами должны были сличать. Впрочем, человеческий фактор - перед Новым годом могли отнестись невнимательно. Сейчас бы совершенно точно не прокатило, да и на борт человека в бессознательном от выпитой водки состоянии никто не пустил бы.
Зато торговля в аэропорту - почти дьюти-фри! - на месте. Ассортимент, кстати, очень грамотный; московские сувениры в виде сладостей фабрик „Ударница“, „Рот Фронт“, „Красный Октябрь“ и Бабаевской. А для взрослых - те же апельсины и шампанское плюс „Московская особая“.
Такси „Волга“, подъезд, лифт и даже дверь квартиры 12 на 3-й улице Строителей, 25, - как мы знаем, идентичны, иначе кино бы не было. Но внутри - чем Ленинград от Москвы отличается (а Лукашины от Шевелевых)? Немногим, но кое-что все-таки есть.
Проигрыватель Rigonda Party-Time - не импортный, а экспортный
(из Риги).
Во-первых, телефонов в квартире у Нади сразу два! Один точно такой же, как у Жени, - красный и в комнате. А другой - зеленый и в прихожей. Технически могло такое быть? В принципе, да; если уж, что было маловероятно, новоселам прямо сразу после заселения поставили телефон, то провести вторую розетку вполне могли „за бутылку“. Но все равно, каков размах!
Во-вторых, пока далеко не ушли от телефонов, - междугородный звонок в Москве выделяется отдельным сигналом (короткими звоночками, кто помнит - тот уж помнит, а кто нет - пересмотрите фильм!). А в Ленинграде, где тогда еще была шестизначная нумерация, нет - там звонки идентичны.
В-третьих, профессии героев и их мам отражаются в наполнении квартир. Точнее, только профессии Шевелевых; по внезапному школьному глобусу в изголовье мы понимаем, что она учительница (хотя зачем глобус словеснице?! Может быть, тот загадочный „мужчина два раза в неделю“ был учителем географии?). А метровая линейка, набор лекал и профессиональный портновский манекен вкупе со швейной машинкой „Зингер“ все говорят о профессии Надиной мамы.
От мамы же, видимо, и простецкие деревенские часы с кукушкой на стене (в Ленинграде такого не ожидаешь). А вот вполне продвинутый по тем временам фотоаппарат „Зоркий-4“ - это уже культурные запросы и туризм, то есть, похоже, Надя собственной персоной. Столь же красноречивый атрибут, как и шахматы на столе у Жени.
Загадкой, причем почти полной, остается Ипполит - нем вещи не рассказывают почти ничего. То есть оставляют уйму вариантов. Не бедный - духи „Клима“, дубленка, самый престижный из тогдашних советских автомобилей „ВАЗ-2103“. Кстати, машина-то - с московскими номерами! На секунду забыв слово „киноляп“, пофантазируем: московский офицер спецслужб на спецзадании? Развод с женой-москвичкой и еще не „перевешенные“ номерные знаки? Загадка.
Так или иначе, перед нами герои любимого рязановского поколения - конца 1930-х и начала 1940-х годов рождения. Как в „Дайте жалобную книгу“ - только там еще молодые и полные надежд на изменение жизни к лучшему, а здесь потухшие и смирившиеся. И вместо шикарных проигрывателей и магнитофонов (где импортных, где новейших отечественных) тут довольно унылый, хотя и экспортный, рижский проигрыватель, потускневший мельхиоровый кофейник на окне. И прекрасные, но неизменно грустные песни.
„Лютый кринж“
Чтобы понять, что устарело в фильме до полного непонимания, мы попросили внимательно посмотреть „Иронию судьбы“ студентов. Вот краткий конспект того, что нынешние двадцатилетние в фильме про своих бабушек и дедушек считают „лютым кринжем“ (для бабушек и дедушек придется пояснить, что это примерный синоним „стыда“):
- Дубленки, в которых ходят оба главных героя. Еще и меховые шапки - тут отметилась и героиня Барбары Брыльской.
- Неизменные портфели в качестве универсальной мужской сумки. Божечки, они таскают в них банные веники; это негигиенично же, особенно в транспорте и такси. А потом этим же веником по голому телу? И почему в банях веники не одноразовые?!
- Галя требует у Жени верхушечку (навершие для елки, вполне фаллической формы), он бестолково предлагает ей вместо нее два шара. Доктор Фрейд бы порадовался.
- Электрическая свечка - слабая заявка на хюгге. Они правда считали, что это мило или круто?
- Продукты на кухне - как из этого можно что-то приготовить? Майонез, шпроты, лимон… Очень убогий набор.
- Холодильник -чень маленький. Как с таким жить хозяюшке, которая все время готовит? Ну, наверное, никто из героев и правда не готовит, а едят что придется.
- Галя спокойно берет какой-то чемодан и развешивает оттуда вещи в Женин шкаф. Это она пришла к нему уже с вещами или она совершенно нетактично разбирает их с мамой вещи?
- Адовейшие дешевые советские гитары, видно даже без стоп-кадра. На такой играть невозможно, тем более так грамотно.
- Целуются, вот уже переместились на кровать, но тут Галя сбегает; ах, у меня много дел. Ужасное „динамо“, фу такой быть. Или не целуйся, или не уходи.
- А еще у Жениной мамы ужасное зеркало в виде сердечка.
- В аэропорту. „Пойдем простым логическим ходом“. Алкоголь вообще зло, а вот эти псевдонаучные рассуждения - это и есть „спор физиков и лириков“?
- Кстати, еще про алко. Интересно, что пиво, по их мнению, не алкоголь: они его в бане пьют и говорят, что „сухие“.
- А что, такси были дефицитом тогда? Почему за ними так бегали?
- Пьяный Женя, целующий дога, - это не только „днище“ само по себе, но и опасно. Собаки перегар очень не любят, могут немного и сожрать.
- А вы замечали, что у Нади холодильник как избушка на курьих ножках? То задом, то передом?
- И еще; все зачем-то зимой в грязных сапогах идут в комнату и там раздеваются. Хотя у них в прихожей есть вешалка!
- Чучело птицы у Нади и замученные рыбки в позеленевшем аквариуме у Жени… Все понятно с их отношением к домашним питомцам.
- Зачем, черт возьми, Женя сидит на стуле с ногами, когда поет песню? И Надя тоже?
Вне времени и снова в моде
Итак - многое устарело, многое. Но многое и уцелело. Составим и здесь список, самое новогоднее занятие.
В домах - ну, сами дома живы по большей части. И градусники на окнах до сих пор вешают. И шкафчики выносят на балконы (правда, сейчас уже обычно остекленные). И хрустальные бокалы снова в моде после пары десятилетий увлечения „демократическим стеклом“. Не говорим уж об обогревателях-рефлекторах; дважды в год, в мае и в сентябре, мы все их используем.
Кое-какие вещи вообще оказываются сверхстильными. Этажерка-стремянка у Нади - „Икеа“, даже ты такого не продавала! Свернутые в трубочку ковры успели снова войти в моду.
Костюмы Гали - вполне нормальные и для наших дней (батник, брюки, да и вечернее платье, если повод есть). Белая шубка из „чебурашки“ и к ней мохеровые шапка и шарф - так и вообще отлично.
Надя - да, шерстяное горчичного цвета платьице ужасно устарело, но и тогда Барбара Брыльска на него ругалась. А вот ее собственные вещи - пальто, брюки, трикотажная кофточка, сапоги - и сейчас можно надеть, хотя и смотреться это будет… Как на учительнице, собственно, русского и литературы!
Зеленый телефон в прихожей и портновские линейки на гвоздике; Ленинград!
Что же мужчины? Женя, сняв дубленку, вполне адекватен своим твидовым пиджаком (только сейчас к нему нужны были бы джинсы), а тем более свитером крупной вязки в первых эпизодах. Смешно, но даже пластиковая оправа его очков, которая долго казалась нелепой, несколько лет назад вновь побыла ультрамодной (сейчас -дин из вполне допустимых вариантов).
А французские духи (в „Иронии“ - это Climat от Lancome) и вовсе никогда не выходили из трендов. Как и красивое кружевное белье и стильный ночной халат Нади.
Старые вещи как идентичность
Что еще сохранилось - старые вещи в домах, которые и делают каждую из наших квартир непохожей на сто тысяч других. Ширма „фамильная“, люстра и прочие семейные сокровища - это и делает дом домом. Что полвека назад, что сейчас. И многое о нас говорит.
Скажем, та самая ширма (в стиле шинуазри, скорее всего, начало ХХ века) - говорит она о том, что героиня Любови Добржанской, как и Алиса Витальевна из „Покровских ворот“, - женщина не из низов. Впрочем, об этом же говорят и пианино, и манеры. А медный таз для варенья - признак, что когда-то как минимум у Марины Дмитриевны была жизнь на даче или в уездном городе, где такой таз был необходим…
Этот образ „хорошего дома“ подтверждается сервировкой; Женина мама выставляет на стол тканые салфетки в серебряных (ну, может быть, мельхиоровых) кольцах! В завалах вещей есть и изящная этажерка начала ХХ века, и стулья века XIX, и шляпные коробки, и антикварная супница. Венчает дело скульптурная керосиновая лампа с керамическим ампирным основанием. Марина Дмитриевна - из старых горожан. И теперь мы не видим ничего невероятного в том, что Женя дружит с „теми самыми“ Катанянами - в реальности с сыном последнего мужа Лили Брик Василия Катаняна дружил сам Рязанов, и Галя, если бы понимала, в какие круги ее зовут, бежала бы в эти гости, роняя туфельки!
Лампа ленинградцев скромнее - зато у Нади с мамой есть истинно питерское роскошное зеркало в прихожей. В остальном же очень может статься, что это Лукашины москвичи „старые“, а вот Шевелевы - ленинградки в первом поколении. Вполне возможное дело - после блокады в Ленинград приехало работать много тысяч людей из разных областей РСФСР и не только.
Почти в каждом кадре „Иронии судьбы“ - новогодние елки. Их наряжают, ими любуются, они декорируют собой все общественные пространства. Это тоже тот мостик, который связывает и будет связывать мир „Иронии судьбы“ с нашей современностью.
Елка - это всегда сказка и связь поколений. Вот, например, передаваемая через поколения мудрость: шарики с „впадинами“ нужно вешать рядом с фонариками, чтобы отражали свет. Или - что вешать сначала, шарики, фигурки или вообще мишуру? Звездочку сажать наверх или ту самую „верхушечку“?
Мы наряжаем елку и следим за давно знакомыми репликами героев, испытываем всю гамму чувств, от отвращения до нежности, за три часа. А потом вплетаем в речь реплики из фильма -т „иди в баню“ до „надо, чтобы ты хоть кого-нибудь слушался“. И одно это уже значит, что „Ирония судьбы“ - неустаревающая штука. Хотя в ней все больше вещей исторических, не знакомых нам в быту, все равно - эмоции-то остаются теми же самыми. „От тебя, - как, опять же, говорится в фильме, - не убежишь“. С чем нас всех и можно поздравить.
